Закончен день и трудармейцев труд.

Опять в тайге понахватались влаги,

Одежда инеем покрылась на ветру.

Доходим мы в фуфайках-душегубках.

Охрана - та в овчинных полушубках.

Контраст во всём необычайно яркий:

Для немцев, например, немецкие овчарки.

На лоб ушанку драную надвинув,

В шеренге с краю плёлся паренёк.

Измотанный, худой, ссутуля спину,

В опорках шлёпая, он шёл, не чуя ног

Вдруг вижу, брошена - случайно ль, понарошке? -

Там, на обочине, зелёненькая трёшка!

Я обомлел... мне всё страшней...

Мальчишка увидал, рванулся и - за ней!..

Та-та-та-та! - сухой плевок из автомата

И яркий всплеск отборнейшего мата...

Ртом перекошенным хватая воздух в муке,

Прошитый пулями, мальчонка вскинул руки,

Взметнулся над заснеженной дорожкой,

Простёрши к небу кулачок с зажатой трёшкой

И, рухнув, соскользнул по липкому кювету...

Ещё один безвестный канул в Лету...

1990

Я написал это стихотворение 14 января 1990 г. специально ко Второй Всесоюзной конференции советских немцев в Москве (тогда это было общество „Возрождение“). Оно было громко зачитано мною с трибуны в микрофоны КГБ после моего не менее громкого выступления. Зал исступлённо аплодировал, а я скромно сидел в партере и ожидал звонка из „Большого дома“. Звонок был... Вскоре после него я и совершил побег в Германию.

На этом и началось уже моё „возрождение“!