Таких ночей нельзя забыть, как те, вначале,

Где сладким таинствам открытий нет конца,

Когда чуть внятный свет, ночник и тьма, встречали,

И тень грудей твоих над профилем лица...

Черёмуха мне снова душу травит,

Опять весна покоя не даёт,

И запахи цветущих разнотравий

Сковавший душу растопили лёд.

Как-то ночью, уткнувшись в подушку,

Видел сон про царевну-лягушку.

А проснувшись поутру, спросонок

Глянул: рядом лежит лягушонок!

Вдруг блеснул на груди белоснежной

Огоньком золотым медальон.

Обнял шейку цепочками нежно

В волосках шелковистых, как лён.

Мне шестьдесят - я не старик!

Скорее вы старухи.

Что только пережил - не сник,

На морозе перемёрз подснежник -

Хрупкая игрушка из стекла!

Вроде бы погиб цветочек нежный,

За ночь жизнь бесследно истекла...

Бах... Клавесин...

Исполнитель во фраке...

Где я!? Скажите, в какой я эпохе?..

Мечутся руки и тени во мраке,

Чудятся крики, и стоны, и вздохи...

Пикайзен играл Паганини вчера.

Двадцать четыре каприза.

Заворожила нас скрипки игра,

Весь зал, от галёрки до низа.

Во сне твои увидел руки белые,

Протянуты, как шеи лебединые.

Просящие, дрожащие, несмелые,

Зовущие, манящие, единые...

Месяц над дорожкою заснеженной,

Помутневшей мглой застелен лес.

Светлой стёжкой поле перерезано,

Полуразвалившийся навес.