Пикайзен играл Паганини вчера.

Двадцать четыре каприза.

Заворожила нас скрипки игра,

Весь зал, от галёрки до низа.

Бах... Клавесин...

Исполнитель во фраке...

Где я!? Скажите, в какой я эпохе?..

Мечутся руки и тени во мраке,

Чудятся крики, и стоны, и вздохи...

На морозе перемёрз подснежник -

Хрупкая игрушка из стекла!

Вроде бы погиб цветочек нежный,

За ночь жизнь бесследно истекла...

Мне шестьдесят - я не старик!

Скорее вы старухи.

Что только пережил - не сник,

Вдруг блеснул на груди белоснежной

Огоньком золотым медальон.

Обнял шейку цепочками нежно

В волосках шелковистых, как лён.

Как-то ночью, уткнувшись в подушку,

Видел сон про царевну-лягушку.

А проснувшись поутру, спросонок

Глянул: рядом лежит лягушонок!

Черёмуха мне снова душу травит,

Опять весна покоя не даёт,

И запахи цветущих разнотравий

Сковавший душу растопили лёд.

Таких ночей нельзя забыть, как те, вначале,

Где сладким таинствам открытий нет конца,

Когда чуть внятный свет, ночник и тьма, встречали,

И тень грудей твоих над профилем лица...

Бывают красавицы жгучие.

Есть томные в стиле мадонн.

Под Рубенса, телом могучие,

И с бюстом протезным, пардон!

На скале над водой много лет

Среди моря русалка томится.

Посадил сюда датский поэт

Эту странную рыбу-девицу.